Беседа-интервью ламы Докшита с гостями из Екатеринбурга о людях, приходящих в «Шедруб Линг», о том, как быть полезным другим, о том, что такое осознанность, и о человеческом счастье

 

— Вы уже двадцать лет строите это монастырь, это очень большой промежуток времени. Я считаю, у вас очень деятельная жизнь. При этом всё время приходили разные люди — наверняка вы смотрели и анализировали, какие люди приходят. Что было важно для этих людей за прошедшие двадцать лет, что ими двигало? С чем они приходили к вам?

— Вопрос, с одной стороны, достаточно сложный. Потому что, действительно, за двадцать лет... люди меняются. Если первое время приходили в основном люди, так сказать, с туристическим складом ума, — охотники, не боящиеся трудностей, любители посидеть, поговорить, попеть под гитару. Кто-то и выпить любил. Но со временем этот контингент был постепенно вытеснен другим. Для большинства людей, которые приходили двадцать лет назад, не существовало вопроса в такой острой форме: «А какого лешего я тут делаю?» и «Зачем вообще люди живут?» У них всё и так было ясно и понятно: знали, куда и как им идти, знали, что им нести с собой. Знали, как разговаривать с теми людьми, которые им встретятся. Это были люди, которые умели решать проблемы, которые возникали. Либо же сами могли создавать проблемы кому угодно. 

Но постепенно они начали сменяться. Больше стали приходить люди, которые не совсем туристы, а бывает, что и совсем не туристы. Есть такое понятие, как эсхатология. Искательство, — кто-то ищет Бога, кто-то — его отсутствие. Это были люди, которые старались что-то найти для себя. Какое-то состояние, которое бы давало им стабильность и уверенность. У первых такого не было — они были достаточно самодостаточные. Это не игра слов. То есть, у них было много самодостаточности, но не достаточно, чтобы быть достаточными. Они, тем не менее, умели решать проблемы. Следующая волна была такая, «богоискательская». Ну, с Богом им не повезло — я тут двадцать лет живу, и так его и не видел. Они ищут в основном каких-то внешних проявлений. К этой категории можно отнести вообще всяких «эзотериков».

Тут надо маленькое отступление сделать. Существует экзотерика, а существует эзотерика. Эзотерика — это тайное, а экзотерика — общедоступное. Так вот, большинство людей, которые занимаются эзотерикой, думают, что она где-то скрыта и держится в тайне. На самом деле всё очень просто. Если человек туп и ленив, для него существует и тайное, и скрытое. А если он любознателен, любопытен, то всё для него, в принципе, доступно. Нет каких-то вещей, которые нельзя было бы узнать или понять.

К этой же категории относятся всякие там, как они сами себя называют, «космодесантники». «Помощники дельфинов», «противники драконов», «искатели ящеров» и прочие. Вторая волна — искательская — это люди, которые что-то ищут, но не знают конкретно — что, и не знают конкретно — где. На самом деле им это просто неинтересно. Им интересно думать, что они куда-то двигаются. Им не важен результат. Это категория людей, которые очень активные, очень настойчивые в своих поисках, но при этом абсолютно бесполезные, потому что перед тем, как куда-то идти и что-то искать, нужно знать, что и где. А они этого никак не выясняют, для них это — не вопрос. Мы, типа, знаем, что «где-то там», но «где-то там» — понятие очень неконкретное, растяжимое. Они очень любят рассуждать о течении всяких «энергий», о чакрах, которые где-то там крутятся-вертятся, о «высших силах», которые их куда-то там ведут. Но очень часто получается, как в известном мультике: «Послала меня за ёлкой — уж послала, так послала». Ну а тут они делают это абсолютно самостоятельно. Эта категория людей достаточно большая. Думаю, они имеют право на существование, у них своя дорога. У других людей — другая дорога, главное — чтоб не мешали друг другу. 

Со временем эта категория начала меняться на другую. Это как раз-таки люди, которые уже более-менее знают, что, где и с кем искать. Есть понимание, что, собственно говоря, целей в жизни не так много. И в конце концов они понимают, что цель-то — она всего одна. Кто бы и как её не называл, её можно всегда определить одним словом — и это слово «счастье». Любой человек, каков бы он ни был, хочет быть счастливым. Недаром же говорят, что все счастливые люди счастливы одинаково, а несчастны по-разному. Если человека спросить, счастлив ли он, он задумается: «Ну, наверное...» Если только сразу после вопроса он начинает думать — однозначно, он счастливый человек. Потому, что он не знает, как это. Он это переживает. Он постоянно счастлив, а как именно — он не понимает. Ему это даже и неинтересно, потому что он просто счастлив. А те, которые несчастливы, сразу отвечают, даже вопроса до конца не дослушав: «Я несчастлив, потому что...», и начинают излагать свою версию несчастья.

Вот эта третья категория для самих себя, наверное, максимально полезна. Они достаточно подвижны для того, чтобы совершать какие-то серьёзные действия. Достаточно терпеливы, чтобы не ждать результата типа «вынь да положь». Они достаточно целеустремлены, чтобы не шарахаться по дороге: то вдоль, то поперёк, то в обратную сторону. У них есть направление, и они спокойно в нём идут. Иногда, конечно, шутят про таких людей, что их невозможно сбить с пути, им пофигу, куда идти...

Или другая категория есть, того же свойства: если нам пофиг, куда идти, то значит — мы не заблудились. Так вот, они максимально полезны для самих себя. Потому что у них нет паники в случае каких-то трудностей или неудач. Они не кидаются из крайности в крайность. Они не ищут то Бога, то доказательств его отсутствия, то Вишну, то Кришну, то какие-нибудь дубославы-дуболомы, славянисты. Просто идут туда, куда им надо. 

То есть если бы человек шёл, например, в Москву, он по крайней мере должен был бы спросить дорогу. В крайнем случае — хотя бы направление, в какой стороне она находится. Потом бы вычислил, опять же, опираясь на доступную информацию из СМИ, из справочников и разговоров с другими людьми, сколько до неё километров, что туда двигается — поезда, машины, автобусы, самолёты. Наметил себе дорожку и тихонько двигается по ней.

Первые две категории: «Москва — она где-то там», нам главное — идти. Мы тут поищем, там поищем. Вдруг, может, она — вот здесь, а может, она — вот здесь. Несерьёзное занятие. Те, которые «туристы», открывают карту и идут туда, куда палец ткнул: «вот здесь». Чётко ориентируются по местности и по карте, по компасу, — их не сбить. Вторая категория — богоискательская. Они очень часто шарахаются, куда попало, потому что не умеют пользоваться ни картой, ни компасом. И чаще всего даже, похоже, не умеют общаться даже с такими же, какие они сами. 

Любой человек, мало-мальски практичный, прежде чем что-то делать, опирается на знание чужого опыта. А делал ли кто-то так, достигал ли этого, находил ли это? Если да, то — как, какую методику использовал? Должна быть нормальная методологическая система поиска. У них она отсутствует, потому что, говорю, у них нет задачи найти какую-то цель. Они её себе не могут определить, она у них постоянно меняется — то одна, то другая, то слева, то справа, то вообще в другую сторону. 

Прошло ещё какое-то время. И из тех людей, которые сюда приходят, — я не имею в виду тех, что просто совершают поход выходного дня, да, их тоже стало больше, да, им тоже что-то интересно, да и мне это нравится, потому что я вижу, что интересующихся хороших людей становится всё больше и больше, — сейчас появляется третья категория, более продвинутая. Её можно отнести к четвёртой, потому что они не просто уже ищут, а чётко определились для себя и стараются учиться. Они не просто приходят, спрашивают и уходят, а приходят, живут, остаются, изучают какие-то определённые... — их нельзя назвать догмами — правила или принципы этого поиска, знакомятся с методикой более тщательно и детально. Ну и пробуют сами это делать. 

 

— То есть за двадцать лет на горе Качканар произошла такая эволюция: от людей, которым просто было интересно побыть в этом месте, до тех, которым было что-то интересно, но что — они не знали, потом уже стали приходить определившиеся, а теперь уже участвующие, которые хотят что-то получать, целеустремлённые.

— Поднимаются и их дети, потом едут учиться дальше. То есть это категория людей, для которых буддизм стал смыслом жизни.

 

— У меня какое-то ощущение последние полгода-год, что сейчас в жизни происходят какие-то кардинальные, глобальные перемены, причём в общемировом масштабе. Общемировой масштаб оценить не могу, могу по городу Екатеринбургу, по каким-то своим знакомым. Есть такое ощущение, что что-то происходит. Есть ли у вас такое ощущение?

— Ну, во-первых, что-то происходит всегда. Во-вторых, можно говорить и о каких-то общемировых процессах. По крайней мере, за последние пять-шесть лет количество иностранцев, которых здесь побывали, было достаточно велико и количество их постоянно растёт. Их тоже точно так же можно разделить на те самые три категории плюс четвёртая, продвинутая. Сначала были просто туристы, которые воспользовались своими заграничными путеводителями по России и просто приехали посмотреть, потом точно так же всякие туманно-энергетические «десантники», потом ищущие конкретно определённую цель — то есть она у них есть, и они ищут, где она конкретно находится. То есть эти процессы, видимо, и во всём мире идут. Таких людей становится больше. Не просто что-то для себя извлечь, но и с таким именно расчётом, чтобы и от них какая-то польза для людей была. Если первые две категории в основном заботятся только о своих переживаниях, то третья категория сама переживает и хочет, чтобы другие тоже переживали что-то хорошее и полезное. Четвертая категория просто максимально сосредоточена на этом. 

 

— Правильно я понимаю, что перемены касаются какого-то внутреннего состояния, желания быть полезным этому миру?

— Существует три категории людей — люди, которые заботятся только о себе, люди, которые заботятся только о других... но ни те, ни другие не правы. Потому что одни — эгоисты, а другие настолько альтруисты, что заканчивают жизнь где-нибудь под забором. Это две крайности. И Сиддхартха Шуддходанович сказал, что крайности — это не наш метод. То есть, нужно достаточно умеренно заботиться о себе, не забывая при этом и о других. Что бы я ни делал, это не должно причинять вреда. А если от этого ещё и польза — то маленький бонус. 

Потому что человек не может существовать сам по себе, независимо от чего бы то ни было. Всё очень сильно взаимосвязано, и мои действия так или иначе сказываются на остальных, а действия остальных точно так же сказываются и на мне. Если я буду заботиться только о себе, игнорируя интересы остальных, то эти остальные, сколько бы их ни было, не дадут мне реализовать те планы, которые я могу выстроить, и всячески будут мешать. Если, с другой стороны, заботиться только о них, то человек, собственно, ничего и не преследует: поскольку своих планов у него нет, то и остальные к нему, честно говоря, наплевательски относятся. Ну да, заботится, ну и ладно, пускай. Но когда сотрудничество взаимовыгодное, не по принципу «ты — мне, я — тебе», а так: «если от меня есть какая-то польза, то я хочу, чтобы и тебе тоже было приятно, полезно общаться со мной». Если от тебя есть какая-то польза, то я буду с тобой общаться, потому что для меня от этого тоже будет польза. Это было бы намного приятней.

 

— Такая жизненная позиция, конечно, всегда выигрышная. Все остаются в выигрыше.

— Жизнь, конечно, не игрушка, но выигрышная позиция в жизни мне нравится. Недаром же говорят, что всё, что мы видим вокруг, это собственно говоря, игра: игра пространства и ума.

 

— Периодически бывая в вашем монастыре, я постоянно думаю: «будь полезным». Идёшь снизу вверх — возьми ветку, от тебя не убудет. Можно же не пустым идти, а веточку взять. Это, на самом деле, очень хорошая жизненная позиция.

— На самом деле пользы очень много. Во-первых, лес освобождается от лесного мусора. Никто не запнётся, никто ботинки не порвёт, не упадёт — это раз. Во-вторых, ветки здесь пригодятся на костёр, чтобы дробить камни и этими камнями выкладывать тропинку, чтобы, опять же, никто не запинался. Всем польза.

 

— Хороший девиз: «будь полезен!» Часто же этот момент упускается. Нас научили: «прибыль», подменили эти два понятия. Они очень похожи, находятся в одном поле, но ведь можно получать большую прибыль, но при этом быть абсолютно бесполезным паразитом.

— В этом отношении есть одна очень забавная история про полезность. Жил-был человек абсолютно лысый. Он был владельцем большой компании, которая выпускала средства от облысения. И когда журналисты спросили его: вот вы выпускаете средство от облысения, у вас такие гигантские продажи, а сами вы — лысый. — И что? — Так помогает ли хоть кому-нибудь ваше средство? — Конечно, помогает: мне. Ведь я миллионер! Есть польза или нет?..

 

— Мы поговорили о настоящем, а если говорить о будущем? Каким будет человек, скажем, через пятнадцать лет? Что будет важно для людей в это время? О чём будут думать?

— Сейчас, на данный момент, видимо, уже стало знаковым это слово. Настолько стало знаковым, что многие люди, которые его употребляют, даже не задумываются о его значении. Очень часто слышу употребление слова «осознанность». А когда начинаешь спрашивать, оказывается, что они не понимают, что это такое. Но об этом говорят все: вроде как это модно, полезно, нужно. Но каждый понимает абсолютно по-своему.

Сразу масса вопросов появляется. Человек, который живёт осознанно, с одной стороны полезен обществу, а с другой стороны — вреден. Того, кто живёт осознанно, очень трудно заставить что-то сделать вопреки его воле и желанию. Как бы его ни убеждали, навряд ли он будет слепо следовать каким-либо указаниям, потому что он же осознаёт, что ему говорят, он думает, к каким последствиям приведут его действия. В этом отношении он социально неуправляем. Такие люди пока не делают погоды, но думаю, что со временем их будет становиться всё больше и больше. Капля камень точит. 

Точно так же и все социальные формации менялись не каким-либо волевым усилием. Можно, конечно, имея определённые ресурсы и власть ими распоряжаться, заставить их сделать что-либо. Ну, сделают они, но будет ли это хорошо? Думают-то они при этом совершенно не так. И вот когда это так называемое общественное мнение окрепнет и будет настолько уверенным, осознает в себе, что хорошо и что плохо, то любое указание, не соответствующее этому общественному «хорошо» или «плохо», будет невыполнимо. 

Сегодня общественное мнение складывается гораздо быстрее, чем каких-нибудь двадцать лет назад. Если раньше СМИ были всего-навсего газеты, журналы и телевидение с радиовещанием, то теперь те же социальные сети распространяют как хорошую информацию, так и абсолютную блажь не просто быстро, а молниеносно. Тут-то как раз и проблема. Пока осознанности нет, люди просто погрязают в этом болоте абсолютно недостоверной информации. 

 

— Что вы вкладываете в понятие осознанности? Вы сказали, что все понимают его по-разному.

— Да банально. «О» пишется отдельно: «О, сознаю!» Вот, собственно и всё. Если я вижу белое, то для меня это «белое». Я, конечно, могу поинтересоваться: вдруг моё название «белое» не соответствует действительности, по крайней мере — мнению большинства. 

 

— Ваш снег абсолютно белый!

— Мы в печки подкидываем смолянистые дрова, чтобы хоть немножко чёрных пятнышек было. Потому что вот представь: всё вокруг белое. Тебе будут тысячу раз на дню говорить, что это «белое». Ты будешь это белое видеть тысячу лет, но не поймёшь, что такое «белое», до тех пор, пока не увидишь маленького чёрного пятнышка. Тогда только ты осознаешь: вот оно, белое. Настоящее белое, потому что есть, с чем сравнить.

Поэтому, возвращаясь, опять же, к тому, каким я вижу человека будущего: это человек, который осознаёт, что белое — это «белое», а чёрное — это «чёрное». Хорошее — это «хорошее», а плохое — это «плохое». И живёт по уму и по совести. Если он считает, что что-то может делать, то не имеет никакого морального права запрещать то, что он хочет делать, делать другим. Осознанность в конечном итоге приведёт к тому, что законы будут игнорировать. 

 

— Мы говорили о социальных сетях. Частная жизнь уходит...

— Человеку, который осознаёт, скрывать нечего. Он несёт ответственность за свои действия и поступки. Они у него честные, правильные. Какой смысл это скрывать? Шила в мешке не утаишь. 

 

— Недавно прочитал такую интересную мысль: мы первобытно-общинный строй считаем каким-то недоразвитым. Камнем, мол, мамонта убивали. Но был момент общинности: когда «мы» встаёт над «я». Человека, который не приносит в общине пользу, сразу видно. День, два от тебя пользы не видно — на третий день тебя просто выпнут. Получается, что этот строй был гораздо более честным в плане отношений между людьми. Наши предки обладали другим способом управления, и каким-то образом это сейчас возвращается.

— Все социальные модели и устройства конвенциональны. Конвенция — это договорённость: они договорились, и они это выполняют. Не надо говорить, что сейчас людей стало больше, и договориться труднее — ничего подобного. Сколько бы людей ни было, какие бы они ни были разные — все думают только об одном в первую очередь: быть счастливым. Научите людей быть счастливыми, и общество будет счастливо.

 

Все новости